На «Диком Западе» США, в штате Техас, на самой границе с Мексикой есть город Лоредо. Часть города сегодня находится на территории Мексики и отделяется от Техаса границей, которая проходит по реке Рио-Гранде. История Лоредо относится к ранним временам освоения Америки. Основан он был в 1755 году испанцем Томасом Санчесом как небольшое поселение, которое впоследствии и стало городом.
История, которую я хочу рассказать, случи лась здесь в середине ХІХ века, когда Лоредо был уже немалым городом, в котором воплотились традиции мексиканских кабальеро, техасских ковбоев, американских индейцев, добропорядочных и не очень переселенцев из Европы. Законы того времени были жесткими и конкретными. Если человека находили виновным, то дело его решалось в течение одного-двух дней.
Семья Джона Хиггинса поселилась в Лоре до лет двадцать назад, переехав сюда из Пенсильвании. Когда его жена умерла при родах, оставив ему двух близнецов, Джон не захотел больше оставаться в своем городе, и как только малыши немного подросли, он перебрался с ними в Техас. После ее смерти Джон замкнулся в себе, больше не женился и все свое свободное время посвящал Крису и Джимми. Он работал агентом по продаже обуви и скупал оптовые партии кожи для обувной промышленности, поэтому часто выезжал на крупные ранчо, в соседние поселения и окрестные города. Малыши росли славными и были настоящей отрадой для отца, когда тот возвращался домой после очередной поездки.
Как это бывает порой, дети, которых одина ково воспитывали, кормили одной и той же пищей, одинаково одевали, выросли с совершенно разными характерами, желаниями и привычками. Крис с детства мог часами просиживать над книгами, никогда не получал плохих оценок в школе, а затем и в колледже; с удовольствием ходил в церковь и был одним из лидеров молодежи. Когда отец уезжал в очередную поездку, Крис вел домашнее хозяйство не хуже самого Джона.
С Джимми все было не так гладко. Школу он закончил с трудом, фактически с помощью своего брата-близнеца Криса, который всеми силами тянул его до самого окончания. В колледж он не пошел и проводил время непонятно как и где. Часто он исчезал из дома на несколько дней, затем появлялся неопрятный, грязный, и от него за версту несло выпивкой.
Джон прилагал много усилий, чтобы отучить сына от такой жизни. Нередко он брал его с собой в поездки, убеждал поменять друзей, пойти учиться, стыдил памятью матери. Это помогало, но ненадолго. Джимми какое-то время держался, а потом опять возвращался к тому же.
А Крис любил проводить время, слушая бес конечные истории старого негра Тома, жившего по соседству. Том всю жизнь проработал на хлопковых плантациях. Семьи у Тома не было, и он привязался к мальчуганам, как к своим внукам. То что Крис получил христианское воспитание, было не в малой степени заслугой старика Тома.
Теплыми южными вечерами Крис и Джимми подолгу сидели на веранде у Тома, слушая его рассказы о жизни рабов на плантациях, о радостях и печалях, пережитых им за эти годы. Том пел мальчикам старинные песни, которые пели рабы после долгого рабочего дня, когда усталые возвращались в свои бараки. Эти песни давали им силы жить.
Том обосновался здесь после того, как более сорока лет отработал на большой плантации в Луизиане. Его хозяин, неожиданно для многих, дал Тому свободу и подарил ему этот домик, который он, неизвестно зачем, купил когда-то за сущие гроши. Лачуга эта была хозяину совершенно не нужна, и, наверное, чтобы не бросить ее просто так, он подарил ее Тому. Домик этот был полуразрушен, и Том за несколько лет постепенно привел его в более-менее жилое состояние. Но это был его домик.
Многие из его старых знакомых даже и не мечтали о таком. Никто не мог понять, за какие заслуги Том вдруг получил такое расположение хозяина. Самым правдоподобным был вариант, что просто Бог неожиданно повернул сердце хозяина совершить добрый поступок.
Жизнь Тома сложилась очень непросто. У его хозяина было несколько сотен черных рабов, которые жили, работали и в большинстве своем там же и умирали. Тому разрешили жениться на рабыне по имени Сюзан, но у его семейного счастья были короткие крылья. С интервалом в два года у них родилось двое деток, но, когда старшему не было еще и пяти лет, страшная эпидемия унесла жизни около половины рабов. В числе умерших были Сюзан и их дети.
Здоровье рабов никогда не было приорите том у хозяев многочисленных хлопковых ранчо в южных штатах Америки. Прошло всего три или четыре дня, и Том остался один. Могилу для Сюзан с детьми и для остальных сделали общую. Там не увядали цветы, всегда находились люди, которые поливали их и ухаживали за этим местом, вспоминая своих близких, что уже освободились и теперь находились в лазурных чертогах Царства Небесного.
Для рабов того времени смерть чаще всего была единственным шансом получить избавление от рабской жизни.
Еще у них была вера в Бога – должно быть, единственное благо от того, что из далекой Африки они попали в Америку. Вера была для них гораздо более важной частью жизни, чем все остальное, потому что давала им надежду. Благодаря вере они знали, что Бог любит каждого из них. Сегодня они рабы, а завтра Он примет их в Свое Небесное Царство. Там они навсегда забудут скорби и получат истинную свободу. Вера давала им силы жить, или, лучше сказать – выживать, в нечеловеческих условиях рабской жизни.
Удивительно, но трагедия, случившаяся с его семьей, не сделала Тома отрешенным от жизни. Наоборот, он всей душой потянулся к Богу. Небо стало для него настолько близким и реальным, что его совершенно перестали волновать любые житейские переживания.
Каждый день он ожидал неба. Туда переме стились все его жизненные ценности. Там, в небе, была его семья, там была Сюзан с его малышами, и он всем своим существом ожидал встречи с ними. Сразу после их похорон Том представил себе, что его семья не умерла, что они просто переехали отсюда и ждут его теперь в другом, безопасном и гораздо лучшем месте. Надо только немного подождать, и он снова обнимет их – живых, счастливых, и они никогда больше не расстанутся.
Таким образом, горечь утраты прошла нео жиданно быстро и сменилась радостным ожиданием. С этим чувством Том засыпал и просыпался. Слова Христа «собирайте себе сокровища на небесах…, ибо где сокровища ваши, там и сердце ваше будет…» стали для Тома живыми. Его сокровища действительно были на небе, и он стремился туда всем сердцем.
Тома невозможно было вывести из себя. Лю бые оскорбления, обиды и даже побои он принимал с таким радостным лицом, что поначалу думали, что у Тома после такого горя немного «поехала крыша», но со временем поняли, Том стал другим. Говорить о Боге для него было высшим наслаждением. О чем бы вы ни говорили с ним, он всегда переводил разговор на тему неба, спасения и вечной жизни.
Заканчивая свои молитвы, он всегда просил Бога передать привет Сюзан и деткам. Поначалу над ним посмеивались, но он на полном серьезе убеждал скептиков, что Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых, и продолжал передавать им приветы, нисколько не смущаясь. Говорил он это с такой убежденностью, с такой верой в глазах, что ему трудно было возразить.
Долгими летними вечерами сидя на своей верандочке, Джон с сыновьями слышали его бесконечные песни, которые он пел вполголоса. Однажды Крис спросил его.
– Том, кому ты поешь свои песни? Тебя никто не слышит, кроме нас.
Том приобнял Криса и неторопливо прогово рил своим низким с характерной хрипотой голосом:
– О Крис, если бы ты знал, сколько Ангелов сейчас слушают мои песни… Многие мелодии, которые я напеваю, я никогда до этого не слышал, они просто приходят в мое сердце, и я пою их без слов. Но знаю, что пою их для моего Господа, и сердцем чувствую тепло Божьего одобрения. Думаю, что Ему они нравятся. Те христианские песни, которые ты слышишь в церкви, – кто-то когда-то их спел в первый раз, и это от Бога. Крис, Бог очень любит, когда мы поем Ему.
А еще я думаю, что моя Сюзан слышит эти песни, и мне кажется, когда я пою… и Ангелы, и Сюзан, и Господь наш – все они рядом. О Крис, как там прекрасно на небе. Как я хочу туда, я так долго жду его…
В тот роковой день Том, как обычно, был на веранде и, раскачиваясь на скрипучей качалке, через губы издавал одному ему ведомые мелодии. Крис, поджав ноги, сидел рядом, облокотившись на теплую деревянную стену дома. Том рассказывал Крису что-то из тех историй, которых он наслушался за десятки лет работы на плантациях.
Рассказ Тома прервали торопливые шаги. Спустя несколько секунд они увидели, как Джимми, не замечая Криса и Тома, тяжело дыша и чертыхаясь, бежал к дому. С разбегу он споткнулся о корень дерева и растянулся на тротуаре. Видно было, что Джимми явно не в себе. Он и раньше частенько приходил домой в состоянии невесомости; похоже, и сегодня был изрядно навеселе. Но куда он летит сломя голову? Дом уже совсем рядом…
Крис хотел было встать и помочь брату, но тот поднялся, споткнувшись еще раз, задел плечом изгородь и заскочил на веранду своего дома.
Том молча покачал головой. Этих ребят он знал с самого детства. Их участки разделял только ряд низких кустиков, которые мог перешагнуть даже ребенок. Так было в большинстве домов в Техасе. Люди не любили заборов, а несколько кольтов в семье были надежной защитой от непрошеных гостей. Это все знали, и просто так решиться на ссору, а тем более на воровство или грабеж, мог далеко не каждый.
Джона не было дома уже третий день. Его по ездки по ранчо в поисках новых поставщиков кожи продолжались. У него был большой опыт и серьезная сеть заказчиков во всех окрестных городках. Игра стоила свеч. Каждый год бизнес шел все успешней, и Джон надеялся, что вот-вот Джимми образумится и возьмет часть клиентов под свой контроль. Затем и Крис после окончания учебы мог бы заняться всеми конторскими делами, которые Джон недолюбливал и на которые всегда не хватало времени.
Крис посмотрел на Тома и пожал плечами:
– Что-то он сегодня не в себе. Не помню, что бы Джимми когда-то так торопился домой. Пойду посмотрю, что с ним происходит.
Когда он зашел в дом, то услышал, как Джим ми зовет его из дальней комнаты:
– Крис, закрой дверь и иди сюда.
Зайдя в спальню, Крис остолбенел. Вся оде жда Джимми, его лицо, руки были испачканы кровью вперемешку с грязью. Он лихорадочно пытался снять с себя окровавленную рубашку.
– Джимми, что случилось? – воскликнул Крис.
– Ты ранен? Откуда столько крови? Может, надо поехать к доктору?
– Нет. К доктору мне ехать не надо. Это не моя кровь. Ты помнишь того рыжего ирландца, сына шерифа западного района? Он постоянно нарывался на проблемы, постоянно докапывался до меня.
Так вот, сегодня в баре он плеснул мне виски в лицо и назвал меня курицей. У нас с ним завязалась потасовка, и я не помню, как полоснул его ножом. Он свалил меня, эта здоровая рыжая бестия, стал бить, но я смог достать нож. Я хотел отмахнуться от него, но, наверное, перерезал ему артерию на шее, потому что кровь из него била фонтаном. Пока я выбрался из-под него, он просто залил меня своей кровью. Что делать, Крис? В баре меня все знают. Думаю, они найдут меня… Крис, ты закрыл входную дверь?
Дом, в котором они жили, был небольшой и состоял из двух спален, кухни, столовой и гостиной. Большая крытая веранда окружала дом с трех сторон, что типично для южных регионов Америки. Был еще один большой плюс: ванные комнаты имелись в обеих спальнях. Одну спальню занимал папаша Джон, а во второй Крис и Джимми жили вдвоем с самого детства. Джимми уже снял одежду и пошел умываться. Видно было, что он сегодня изрядно принял, и ноги едва держали его. Через пару минут он вышел и, вытираясь полотенцем, сказал:
– Крис, я полежу немного, а ты, если что, ска жи, что меня нет дома со вчерашнего дня.
Язык уже плохо слушался Джимми. Алкоголь и пережитое потрясение подкосили его основательно, и если бы не стоящая рядом кровать, Джимми растянулся бы прямо на полу.
Крис закрыл дверь и вышел на веранду. Уже совсем стемнело, и Крис сел на ступеньки. То, что рассказал ему Джимми, было более чем серьезно, и если тот парень в самом деле мертв, то Джимми несдобровать… Тем более, что это сын шерифа, а он-то уж постарается раскрутить дело на всю катушку. С каждой минутой Крис все больше осознавал масштабы беды, которая пришла в их дом.
Крис зашел в спальню, но с Джимми уже бес полезно было говорить: он спал беспробудным пьяным сном. На полу была большая лужа, наполнявшая комнату характерным запахом кисляка. Видно, пока Крис сидел на веранде, Джимми изрядно прополоскало. Он лежал на животе, без одеяла и подушки, лицом к двери и с открытым ртом. Его взлохмаченные волосы падали на лицо и на простыню, а левая рука, безвольно свисавшая с кровати, касалась пола. Одежда, которую он снял в ванной, так и лежала там. Крис взял ее в руки, и внутри у него все похолодело. Она была тяжелой от крови.
– Господи, – внутренно взмолился Крис, – дай, пожалуйста, тому парню остаться в живых… Помилуй Джимми еще раз… Он много грешил пред Тобой, но милость Твоя превозносится над судом… Спаси его, Господи…
Минуты тянулись, как вечность. Что делать? Папаша Джон вернется в лучшем случае дня через три-четыре. Искать его по всему Техасу бесполезно. Никто не знает, где у него запланированы встречи. Пойти к Тому? А что он может сказать? Помолиться с ним за того парня – и это все, чем он способен помочь. Может, не стоит тревожить старика… Может и так обойдется…
Мысли роем кружились в голове Криса, сменяя одна другую, как в кошмарном калейдоскопе… А если бы тот ирландец убил Джимми? Это было бы страшно. Страшно, что Джимми лишился бы жизни в самом ее расцвете, но еще страшнее, что Джимми ушел бы с этой земли не примиренный с Богом. А это смерть вторая… Это вечная погибель…
Джимми нравилось ходить по краю пропа сти, и порою казалось, что это доставляет ему какое-то особое удовольствие. Он много раз попадал в разные переделки и всегда выходил сухим из воды. Среди друзей у него была кличка «счастливчик Джимми». Он прекрасно знал о Боге, о вечности, о спасении, но, как и многие его сверстники, считал, что жизнь у него только начинается, и впереди еще много времени, чтобы успеть решить дела с Богом.
Хотя некоторые из его друзей уже нашли себе пристанище на кладбищах, Джимми не был особо впечатлен этим. Потрясений от очередных похорон хватало на несколько дней, а затем все возвращалось в исходное положение. Попойки, непонятные дела, компании таких же друзей – и так день за днем.
Нельзя сказать, что Джимми был совсем про пащим человеком. Он много раз давал себе и своему отцу обещание завязать. Джону нужен был помощник, и не один: его бизнес разрастался. Но возложить даже часть своих дел на Джимми он не мог. Несколько раз Джон брал его с собой и даже посылал с поручениями, однако Джимми умудрялся напиваться и в этих поездках. Это сильно портило отношения с клиентами, и Джону приходилось затем самому исправлять ситуацию.
– Господи, помоги ему еще раз…, – опять и опять обращался к небу Крис, расхаживая по веранде. Если тот парень мертв, то Джимми конец. Его ничто не спасет. «Око за око», – этот принцип лежал во главе угла всех судебных дел в штате Техас, и с этим принципом было трудно поспорить. Если ты сделал плохо кому-то – именно ты получишь то, что заслужил. В той же мере.
«Бедный Джимми, неужели это конец?» Про питанная кровью одежда Джимми все более убеждала в этом, и Крис понимал: только чудо могло спасти жизнь тому бедолаге.
Прошло еще пару часов. Сна не было, и терза ния Криса не прекращались. Если представить себе самое страшное, то успеет ли Джимми покаяться? Будет ли он в состоянии молиться? О, нет, нет, я не могу себе представить, что Джимми, мой брат Джимми, с которым мы не расставались все эти годы… что его не будет больше с нами… О, Господи! Помилуй… Спаси, Господи, и помилуй…
В начале улицы, со стороны города послы шался шум, замерцали фонари. Внутри у Криса все похолодело. Неужели это идут за Джимми? Значит, тот парень не выжил, и судьба брата будет решена в ближайшее время. Если его не убьют прямо здесь, то судья не будет колебаться, чтобы наказать Джимми той же мерой.
Что делать? Что делать? О, Джимми! Если б ты знал сейчас, что тебя ожидает… Бедный мой заблудший братик… Но ты спишь в пьяном угаре и не знаешь, что сейчас решается твоя судьба. Еще несколько минут, и тебя больше никогда не увидит наш дом, тебя больше не увидит папаша Джон… Он так хотел видеть тебя достойным человеком. Тебя не увидит старикан Том, который любил тебя, как своего внука, и молился о тебе… О, Джимми, Джимми! Я люблю тебя… Неужели все кончено? Неужели это правда и ничто уже не может спасти его?
Нечто подобно молнии сверкнуло в мыслях у Криса. Слова Христа в Библии, которые они недавно читали с Томом, вдруг загорелись в сердце: «Ибо нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих…»
Что это? Господи! Почему мне пришло это слово? Конечно, если я скажу, что мое имя – Джимми, никто не сможет нас различить. Даже папаша Джон порою не мог различать нас, а тем более другие люди. Это правда, что только так Джимми может остаться живым и иметь еще один шанс на жизнь вечную… Если я возьму на себя вину, тогда я разделю судьбу Джимми, но он может прийти к Богу и, раскаявшись, получить спасение. Я знаю, что, если моя жизнь прервется сегодня, я буду с Господом, а для Джимми это была бы вечная погибель…
Решение было принято. Крис взял лист бу маги и торопливо написал: «Джимми, я люблю тебя. Я решил сегодня взять на себя то, что ты по своему неразумию сделал, и исправить это уже невозможно. Есть только один выход, чтобы ты остался живым и вернулся к Богу. Я пойду сегодня вместо тебя и буду ожидать тебя, Джимми, в светлых обителях неба. Да хранит тебя Бог, Джимми. Твой брат Крис».
Крис положил письмо на кухонный стол и поставил на него чайную чашку, чтобы ветер случайно не унес его. Закрыв входную дверь на засов, он надел на себя залитую кровью рубашку, через заднее окно выбрался наружу и, стоя на веранде дома, смотрел, как их двор заполнялся народом.
«Это он, Джимми, – раздалось несколько го лосов. – Все видят его рубашку? На нем кровь убитого Майкла». Несколько кольтов были направлены в его сторону, а пара фонарей освещали шляпы, горящие глаза и лица в пришедшей толпе.
Низко опустив голову, Крис медленно сошел с веранды и дал шерифу связать себе руки. Процессия повернула обратно, и вскоре Крис был закрыт на замок в городской каталажке. Было уже около полуночи, и его, как особо опасного преступника, заперли в отдельной камере. Утром он должен был увидеть судью.
О том, чтобы заснуть, не было и речи. Крис сидел, опустив голову на руки, и не останавливаясь возносил к Богу свои мысленные молитвы. «Дай мне силы, Господи, чтобы я не смалодушничал, но до конца исполнил то, к чему призвало меня Твое слово и мое сердце. Укрепи меня, Господи, и если есть в этом воля Твоя, дай мне мужества до конца исполнить ее… Дай покаяние Джимми… Дай силы папаше Джону пережить эту беду… А меня, Господи, если так мне суждено, прими в Свои вечные обители… Господи, Господи… Я люблю Тебя…»
Утром Криса привели к судье. Судья Луи был настоящим судьей того времени. Никто не мог заметить за судьей Луи поблажек или какой-то предвзятости. Справедливость он ставил выше всего. Белое для него было белым, а черное – черным. Все было конкретно и четко в его решениях.
Все свидетели были на месте. Опрос был ко ротким.
– Кто видел, как этот парень, – судья показал рукой на Криса, – ударил ножом Майкла?
Встали несколько человек и подняли руки. Судья повернулся к Крису.
– Ты, тот человек, который сделал это? – спросил он.
Крис, опустив голову, сделал легкий кивок и сказал:
– Да, ваша светлость.
На этом вопросы закончились. Судья, ударив по столу молотком, произнес: «Виновен». Это означало, что жить Крису оставалось несколько часов.
Большинство казней исполнялись через по вешение, но, подняв руку, отец Майкла, шериф западного района Лоредо, попросил слова.
– Ваша светлость, этот парень пролил кровь моего сына, и я прошу заменить ему виселицу расстрелом. Думаю, это будет справедливо, если и его кровь прольется на землю. Я лично готов исполнить ваш приговор.
Судья пожал плечами и сказал, что он не воз ражает против замены виселицы несколькими пулями. Результат, в конце концов, будет тот же. На этом суд закончился.
Спустя пару часов, необходимых для записи постановления суда, чтобы по закону перед казнью осужденному можно было зачитать приговор, а затем отдать тело и копии приговора родственникам казненного, – приговор привели в исполнение. Крис ушел в вечные обители неба, и кровь убитого Майкла на рубашке Крисa смешалась с его собственной кровью.
Джимми проснулся около полудня. Огля девшись, он с трудом стал вспоминать события прошедшего дня и, превозмогая головную боль, пошел на кухню. Внутри все горело, язык с трудом ворочался в пересохшем горле, и ему срочно надо было выпить воды. Утолив жажду, он позвал Криса, но ответа не услышал. Это не было чем-то необычным: он мог быть на учебе или у соседа Тома.
Нетвердым шагом Джимми зашел в свою спальню и, взяв ведро с водой, вытер вчерашнюю лужу около кровати. В голове у него все шумело, хотелось лечь и не двигаться. Сознание с трудом возвращалось к нему.
«Я дома, и никто за мной не приходит, – ска зал он сам себе. – Может все обошлось с тем ирландцем. Мне точно надо завязывать. Дальше так жить нельзя, иначе я совсем пропаду».
Он сел и подумал: первое, что они с Крисом сделают, – пойдут к старине Тому. Он всегда убеждал Джимми оставить своих дружков и начать другую жизнь. Том от души будет рад, и его искренние молитвы станут Джимми серьезной поддержкой. Джимми и раньше нравилось слушать Тома, его истории о переживаниях и лишениях, о Библии, но теперь он будет их слушать совсем по-другому.
Жмурясь от яркого дневного солнца, он вы шел на веранду. Свежий воздух всегда помогал в таком состоянии, и Джимми, с наслаждением вытянув ноги в кресле, прикрыл глаза. Теплый весенний день разморил его, и он незаметно опять погрузился в дрему. В таком состоянии он не услышал, как к дому подъехал шериф и, спустившись с лошади, зашел на веранду.
– Эй, амиго, – окликнул он его распростра ненным мексиканским обращением. – Это дом Джона Хиггинса?
– Да, – встрепенулся Джимми. – Но отца нет дома. Он вернется послезавтра или еще позже. А что ему передать?
– Передай ему, что он может забрать своего Джимми для похорон или мы похороним его на кладбище заключенных.
С этими словами он дал в руки Джимми боль шой конверт с гербовой печатью штата Техас.
– Здесь судебный протокол и удостоверение о том, что приговор приведен в исполнение. Также свидетельство врача и нотариуса о смерти.
Джимми казалось, что ему снится страшный сон и он никак не может проснуться. «Что это? – в замешательстве подумал он. – Какой приговор? Какие похороны? Протоколы, свидетельства? О чем он говорит?» Дрожащими руками он медленно открыл конверт. Буквы расплывались перед его глазами, и Джимми с трудом проходил строчку за строчкой…
«Городской Суд г. Лоредо в присутствии та ких-то и таких-то, при удостоверении свидетелей и полного признания своей вины… приговаривает к смертной казни Джимми Хиггинса, виновного в смерти Майкла Стептона…»
На следующей бумаге была подпись врача, удостоверяющего, что Джимми Хиггинс мертв. Еще одна бумага была с подписью нотариуса – свидетельство о смерти Джимми.
Руки и ноги Джимми стали ватными. Осоз нание страшной действительности постепенно наполняло его. Не в силах произнести ни слова, он вновь и вновь перелистывал принесенные бумаги…
«Здесь написано, что Джимми Хиггинс мертв? Но ведь я жив, сижу на нашей веранде и читаю эти страшные строчки… Что со мной? Я, кажется, схожу с ума».
– Крис, – негромко позвал он и не узнал свое го голоса. Джимми вдруг почувствовал себя маленьким беспомощным муравьем, а мир, окружавший его, стал огромным и безжалостным. Он сел на полу веранды, прислонившись к стене.
Безвольно опущенные руки держали конверт с печатями. Джимми стало ясно, что Криса уже нет.
Ну как так получилось? Почему они забрали Криса? Почему он не сказал им, что настоящий Джимми спит пьяный в своей спальне? О Крис! Крис! Неужели это ты теперь ожидаешь своих похорон, а я подонок, сижу на веранде живой и невредимый?! Он опустил лицо на руки.
Джимми не помнил, сколько прошло време ни, прежде чем он, с трудом поднявшись, зашел в дом. Подойдя к кухонному столу, Джимми увидел лист бумаги, на котором стояла порожняя чашка. Это была записка от Криса. Было видно, что он очень торопился, когда писал ее. Прочитав последнее письмо брата, Джимми зарыдал в полный голос.
– Крис! Зачем ты это сделал? Крис, брат мой, прости меня! Это я должен был умереть сегодня. Я, я, подлый и негодный пьяница. О, Крис… О, Крис, брат мой…
Судья Луи и несколько шерифов, проведя хо роших пару часов за обильным техасским ланчем, состоявшим из увесистых кусков зажаренной на огне телятины, картофельного салата и нескольких порций красного вина, только возвратились в здание городской управы. В одной половине ее находился зал судебных слушаний, а другую половину занимали шерифы. Здесь же была и небольшая городская тюрьма из нескольких камер для предварительных заключений и для тех, кто должен был предстать перед судьей.
Зайдя в судебную половину и не успев толком расположиться за своим столом, Луи услышал шум и громкие голоса у входной двери. Подняв голову, он увидел в дверях фигуру Бена, одного из шерифов при судебной половине.
– Бен, что происходит? – спросил Луи. – Что там за шум?
– Судья, здесь один ненормальный парень рвется сказать вам что-то. Но он, похоже, в истерике, и я думаю, что ему сейчас больше подошел бы доктор, а не судья. Он просит впустить его на одну минуту и хочет вам в чем-то важном признаться.
Из-за дверей слышались звуки, похожие на рыдания.
– Окей, Бен, – сказал Луи, – впусти и присмотри за ним, чтобы без глупостей.
В проход в середине зала между двумя рядами скамеек вместе с Беном вышел молодой человек, вытирая глаза рукавом рубашки. Подойдя к столу, он поднял залитое слезами лицо.
– Судья, я Джимми Хиггинс. Это я вчера вечером ударил ножом Майкла в баре на Шестой стрит… Меня должны были казнить сегодня утром… Это я та подлая тварь, из-за которой сегодня казнили моего брата… Судья, убейте меня… Я настоящий подонок… О, как я ненавижу себя…
Горькие рыдания Джимми вырвались на волю. Закрыв лицо руками и сотрясаясь всем телом, он не мог более ничего говорить и только повторял: «О Крис… о брат мой… о Крис, прости меня… о Крис… о Крис, прости меня…»
Луи ожидал увидеть все что угодно, но с та ким он столкнулся впервые за свою тридцатилетнюю судебную практику.
Судья молча смотрел то на оторопевшего Бена, то на дрожащие от рыданий плечи Джимми, не зная, как поступить в этой ситуации.
В голове у Луи закрутился водоворот мыслей. Как теперь быть? Если этот парень действительно убил того ирландца, то как получилось, что сегодня утром на суде все узнали убийцу в другом?
Как получилось, что тот бедолага, получив ший сегодня утром четыре пули из винчестера, стоял в рубашке, залитой кровью Майкла, и сказал, что признает свою вину? Несколько свидетелей однозначно и не колеблясь подтвердили это…
Неужели произошла трагическая подмена? Ведь и в самом деле этот парень дьявольски похож на казненного, который, оказывается, был его братом… После минутного колебания Луи спросил:
– Как твое имя?
– Джимми… Джимми Хиггинс.
– А кто был тот, кого арестовали вчера ночью?
– Это мой брат Крис. Мы двойняшки и очень похожи друг на друга.
Джимми говорил, с трудом подбирая слова.
– Я вчера вечером вернулся из бара и был сильно пьян… Я лег спать и ничего больше не помню, а днем, когда я проснулся, шериф привез нам этот конверт из суда, а на столе… я нашел… эту записку от Криса.
Джимми протянул ее судье, и слезы вновь ста ли заглушать его слова: «О Крис… прости меня…О Крис, прости меня…»
Луи пробежал глазами записку, затем прочи тал ее вслух и посмотрел на Бена. Бен поднял плечи, слегка развел руками, его глаза также выражали полное недоумение. Он тоже не представлял, что теперь делать. Надеть наручники и закрыть его в камеру? А потом? Что теперь делать с тем, чье тело лежит под навесом на другой половине и ждет похорон за преступление, которого он не совершал?
А с другой стороны, в суд явился настоящий преступник. За преступление должен платить тот, кто виновен. Так требует закон. Плата уже известна. Но также есть факт, что она оплачена.
Одна мысль сменяла другую и Луи, глядя на содрогающиеся плечи Джимми, задумчиво вертел в руках записку, оставленную Крисом.
Теперь ясно, что того парня утром казнили по ошибке. Но это был его выбор. У него было время и сегодня ночью, и на суде, и даже перед казнью, когда ему зачитывали приговор, сказать, что он не Джимми Хиггинс. Он не сделал этого…
В конце концов судья решил: казнить стоя щего перед ним парня нельзя. Закон исполнен на сто процентов. Совершённое преступление получило возмездие. Кроме того, жертва, принесенная сегодня утром, не должна, не может быть бессмысленной. Даже из уважения к казненному парню, перед могилой которого мы всегда будем снимать шляпу, я не могу повторить эту казнь и для его брата. Хотя теперь ясно, что он и есть истинный виновник.
После этих раздумий Луи кивнул головой в сторону Джимми:
– Бен, выгони его отсюда.
И, обратившись к Джимми, сказал:
– Ты можешь идти. За это преступление уже заплачено.
Задумчиво смотрел он, как сгорбившийся Джимми, закрыв руками лицо, медленно брел к выходу.
Два шерифа, стоящие у входа, ставшие не вольными свидетелями этой драмы, молча уступили ему дорогу…
